[ImageMosaic]

23.04.2013 в 12:43

Пишет  Jotunnsdottir:

Пара идей, как носить броши

@темы: how to, аксессуары: платки, шарфы и шали, аксессуары: украшения

---

[ImageMosaic]

23.04.2013 в 14:01

Пишет  Jotunnsdottir:

Российский интернет-магазин LO
Есть оффлайн-магазины, доставка с курьером и в постаматы (убей бог, не знаю, что за зверь)

Примеры и цены под катом

Юбка



5 т.р., размеры до 50.

Блузка



3,5 т.р., размеры до 50.

Пояс



1,7 т.р.

Офигенный жакет



3,5 т.р.!!!

Колье и еще одно.





1,3 т.р.

Еще колье с серьгами



1,4 т.р.

@темы: магазины: онлайн

---

[ImageMosaic]

27.04.2013 в 11:47

Пишет  Jotunnsdottir:

40 вариантов повязки шарфа

еще 20

Еще 10 вариантов плюс инструкция на английском к каждому из них на сайте www.scarves.net
Обучающее видео, рассортированное по видам шарфа, плюс пошаговые инструкции: how-to-tie-a-scarf
Там же ссылка на скачивание e-book All Tied Up

@темы: how to, магазины: онлайн, аксессуары: платки, шарфы и шали

---

[ImageMosaic]

30.04.2013 в 02:09

Пишет  Jotunnsdottir:

Мода в художественной литературе и живописи.
Едва человечество научилось выделывать простейшие ткани и шить самые незамысловатые одеяния, костюм стал не только средством защиты от непогоды, но и знаком, символом, выражающим сложные понятия социальной жизни, которые нашли отражения в произведениях искусства.

Одежда указывала на национальную и сословную принадлежность человека, его имущественное положение и возраст, и с течением времени число сообщений, которые можно было донести до окружающих цветом и качеством ткани, орнаментом и формой костюма, наличием или отсутствием некоторых деталей и украшений, увеличивалось в геометрической прогрессии. Костюм мог рассказать, достигла ли женщина, например, брачного возраста, просватана ли она, а может быть, уже замужем и есть ли у нее дети.

Но прочесть, расшифровать без усилий все эти знаки мог лишь тот, кто принадлежал тому же сообществу людей, ибо усваивались они в процессе каждодневного общения.

Каждый народ в каждую историческую эпоху вырабатывал свою систему моды, которая с течением веков эволюционировала под влиянием культурных контактов, совершенствования технологии, расширения торговых связей. По сравнению с другими видами искусства мода обладает еще одним уникальным качеством - возможностью широко и почти мгновенно реагировать на события в жизни народа, на смену эстетических и идеологических течений в духовной сфере. Не может быть, чтобы характер человека не отразился на его внешнем виде. Как носят костюм, какими деталями он дополнен, в каких сочетаниях он составлен - все это черточки, выявляющие характер владельца.

"Он был замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду, выходил в калошах и с зонтиком и непременно в теплом пальто на вате, - рассказывает Чехов о Беликове ("Человек в футляре"), - И зонтик у него был в чехле, и часы в чехле из серой замши, и когда вынимал перочинный нож, чтобы очинить карандаш, то и нож у него был в чехольчике; и лицо, казалось, было в чехле, так как он все время прятал его в поднятый воротник..." Внимательно вглядитесь в одежду, и сможете составить беглый набросок характера владельца. Рассеянность и аккуратность, педантизм и добродушие, широта натуры и мещанство - все сказывается на внешности человека.

Остро подмеченная деталь одежды иной раз расскажет больше самой подробной биографии. Предметы, окружающие человека, всегда несут в себе отпечаток его личности, проявления его вкуса и склонностей. Нет более выразительного по силе человеческих переживаний изображения "мертвой натуры", чем этюд Ван-Гога "Башмаки". На полотне два потрепанных, старомодных, только что снятых ботинка. Именно через старомодность художник показал их возраст. Уже давно приняв форму старых и больных ног, они сжались на полу, как бы боясь нарушить покой минутной передышки.

Грязь, солнце и дождь оставили в старой коже глубокие морщины. Вольно или невольно зритель, одушевляя их, примет ботинки как живую часть того, кто только что ушел, начнет питать ним жалость и сочувствие. "Измученные" ботинки вызывают цепь глубоких ассоциаций и чувств, сострадания к обездоленным и немощным, мысли о трагической, одинокой старости. Нет человека на земном шаре, перед которым не возникла бы при упоминании Чарли Чаплина маленькая щупленькая фигурка, утонувшая в огромных штанах и растоптанных, не по росту, больших штиблетах. Модные котелок, усики и тросточка говорят о преуспевании, но какое мы испытываем грустное разочарование, когда наш взгляд скользит по мешковатому сюртуку и спадающим на ботинки "чужим" штанам! Нет, не удалась жизнь! Так талантливо обыгранные, построенные по контрасту части одежды создавали незабываемый по убедительности и силе воздействия образ, ставший уже символом не только "маленького человека", но и его исполнителя - Чарльза Спенсера Чаплина. Иногда, мелкая найденная деталь костюма, какой-либо предмет, имеющий отношение к нему, является "узлом" всей характеристики персонажа. У Паниковского ("Золотой теленок" И.Ильфа и Е.Петрова), опустившегося мелкого жулика, остались от "раньшего времени" белые крахмальные манжеты. Неважно, что они "самостоятельны", так как рубашки нет; важно, что теперь такой детали костюма никто не носит, и он, Паниковский, этим подчеркивает свое аристократическое происхождение и презрение ко всем окружающим "новым людям".

Такую же социальную характеристику через совсем незначительный штрих в костюме приводит Лев Толстой в романе "Анна Каренина". "Мы в деревне стараемся, - говорит Левин, - привести свои руки в такое положение, чтобы удобнее было ими работать, для этого обстригаем ногти, засучиваем иногда рукава. А тут люди нарочно отпускают ногти, насколько они могут держаться, и прицепляют в виде запонок блюдечки, чтобы уж ничего нельзя было работать руками". Нет и не может быть деталей, которые не имеют отношения к характеру человека. Они говорят о занятиях, возрасте, вкусах; несут в себе характеристику времени: меняются формы чемоданов, портфелей, сумок, брошек, булавок, значков и т.д. В фильме "Конец Санкт-Петербурга" Пудовкина, в кадре на зрителя наплывом течет море котелков и цилиндров как символ гибели старого общества. Есть вещи, с которыми у нас ассоциируются определенные понятия и события. Так, кожанка - неизменный спутник первых дней революции; синяя блуза - рабочих и работниц 30-х годов; полотняная толстовка - непременная форма служащих этого времени. Габардиновое пальто и синий прорезиненный плащ на клетчатой подкладке стали уже исторической принадлежностью и символом москвича 50-х годов, тогда как в 60-х годах летней униформой стала пресловутая "болонья" - символ химизации нашей одежды.

Вся история моды - это история символов. Но, как было сказано выше, мода проявляется не только в одежде, но и в поведении. Тонкости поведения в гражданском обществе были необыкновенно разнообразными. О них с юмором говорил Н.В.Гоголь: "Надобно сказать, что у нас на Руси, если не угнались еще кой в чем другом за иностранцами, то далеко перегнали их в умении обращаться. Пересчитать нельзя всех оттенков и тонкостей нашего обращения.
Француз или немец век не смекнет и не поймет всех особенностей и различий: он почти тем же голосом и тем же языком станет говорить и с миллионщиком и с мелким табачным торгашом, хотя, конечно, в душе поподличает в меру перед первым.
У нас не то - у нас есть такие мудрецы, которые с помещиком, имеющим двести душ, будут говорить совсем иначе, нежели с тем, у которого триста, а с тем, у которого пятьсот, опять не так, как с тем, у которого восемьсот - словом, хоть восходи до миллиона, все найдутся оттенки".

автора гуглежом не нашла (

@темы: текст

---

[ImageMosaic]

03.05.2013 в 23:59

Пишет  Jotunnsdottir:

Женская мода 1957 года. Ленинград
Моды 1957, издание Ленинградского дома моделей:
1.

Очень большие картинки

2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.



11.


12.


13.


14.

@темы: коллекции, ретро

---

[ImageMosaic]

05.05.2013 в 00:11

Пишет  Jotunnsdottir:

Адекватность костюма: субъективная тревога и поиск объективных факторов
Линор Горалик


«Стыдно, как во сне»

«...Они все разговаривали друг с другом, смеялись, даже те, кто видел друг друга первый раз, — могли подойти и сказать: „Привет! Ну, как тебе эта вечеринка?"... Я знала, что ко мне за весь вечер так никто и не подойдет, — и была права». Этот монолог моей собеседницы относит­ся к ее походу в довольно демократичный московский клуб, где она ни разу не бывала до этого. В клуб ее позвала подруга, сказав, что там со­берутся «самые культурные люди Москвы» — по поводу дня рожде­ния некоторого либерального культурного издания. Моя молодая со­беседница, юрист по образованию, выбрала для похода темно-лиловое коктейльное платье с широкой юбкой и открытыми плечами, клатч и туфли на небольшом («не выше пяти сантиметров») каблуке; она за­вила волосы и собрала их в высокую прическу с броской заколкой. Остальные гости клуба (более ста пятидесяти человек) были одеты преимущественно в черное и серое, в стиле, который автор этой ста­тьи, тоже присутствовавшая на мероприятии (с моей собеседницей мы познакомились много позже), назвала бы «богемный casual». Моя бу­дущая собеседница, по ее словам, была в ярости от того, что подруга не предупредила ее о дресс-коде, и уехала, как только до нее добра­лось по пробкам немедленно вызванное такси. Подруга впоследствии оправдывалась тем, что «никакого дресс-кода там вообще не было». По признанию моей собеседницы, даже после того, как она распусти­ла волосы, «ей было стыдно, как во сне».

Отбирая затравочную историю для того, чтобы начать ею эту ста­тью, я оказалась перед довольно мучительным выбором из-за богатства материала, оказавшегося в моих руках: в течение примерно полугода я расспросила около трехсот человек, мужчин и женщин, о ситуациях, когда они, на их собственный взгляд, были «неуместно одеты». Каждую вторую историю (если не любые две из трех) можно было использовать в начале этой статьи ради того, чтобы создать опору для дальнейшего разговора о субъективной тревоге (граничащей с фрустрацией) каса­тельно «уместности» и «неуместности» той или иной одежды в тех или иных социальных ситуациях. В этих разговорах я намеренно не огра­ничивала собеседников формальными жесткими рамками, стараясь подчеркнуть лишь то, что речь идет не о физическом «неудобстве» («менять колесо в белом костюме и на каблуках»), а именно об ощу­щении собственной (или чужой — об этом отдельный разговор) «не­уместности», этакого социального дискомфорта. Меня интересовали, в первую очередь, механизмы возникновения этого дискомфорта; его составляющие; стратегии поведения при его появлении; наконец, ин­струменты, используемые при вербализации этого опыта, — чтобы, в конце концов, сделать попытку формулирования некоторой важной особенности нашей нынешней «костюмной» реальности и ее восприя­тия — особенности, которую я назвала бы «фрустрирующим субъек­тивизмом». Для ее понимания мне кажется важным описать то, какого масштаба тревогу, стресс, а иногда и длительную травму может нане­сти переживание «костюмной неадекватности».


«Мяла рубашку, глотая ядовитые слезы»: масштаб дискомфорта и субъективность переживания

«...Один раз была хронически недоодета — по целому ряду причин случайно и неумолимо оказалась на пафосной вечеринке (слева идет показ моднейшего дизайнера, справа за столиком выпивают голливуд­ские звезды, а между ними кипит тусовка из золотой молодежи Рима). А на мне старенькие растянутые джинсы, застиранная футболка и чуть ли не кеды на ногах (потому как собиралась, скажем, мусор вы­носить) — вместо сияющих платьев и почти обязательного каблука. Выпила текилы, пошла в туалет и там минут пятнадцать, со слезами, переживала унижение».

Безусловно, наши реакции на те или иные переживания, связанные с костюмом, — вещь глубоко индивидуальная, часто зависящая от на­шего собственного внутреннего устройства. Однако при разговоре о стрессе, причиняемом субъективным переживанием «неуместности» собственного костюма, на первый план выходит именно субъективность происходящего: фактически мы говорим о ситуациях, в которых взрос­лый человек переживает огромный стресс — страх, боль, обиду, тревогу, удар по самооценке и т.д. — при полном отсутствии формальных внеш­них факторов. Моя собеседница в коктейльном платье не могла при­помнить ни одного косого взгляда, тем более — ни одного сделанного ей замечания по поводу ее костюма; в качестве внешнего воздействия она могла назвать разве что ощущение своего аутсайдерства (которое, вполне возможно, объяснялось тем, что остальные участники события были знакомы между собой или связаны общими интересами). Ни о ка­ких «входящих» не говорят ни участница римской вечеринки, ни де­вушка, признавшаяся, что «явилась вся чистенькая, в дорогой белой ру­башке, на концерт, где все оказались в мятых футболках и кедах. Ушла в туалет и там мяла несчастную рубашку со слезами на глазах».

Другие мои собеседники говорят о том, что при воспоминании, скажем, о (вынужденном — это подчеркивается) приходе в свитере и джинсах в театр, где все оказались «прилично одетыми», у них «до сих пор дрожат руки». Еще один участник опроса рассказывает: «Однаж­ды мне позвонил знакомый и попросил сыграть вместо их заболевшего товарища на телевизионной записи ЧГК (НЕ на первом канале...), по­скольку я в свое время с их командой тоже года полтора-два трениро­вался. Я туда пришел в строгом костюме с галстуком, а они все были в джинсах да футболках на босы кеды. Слава богу, заболевший мен в последнюю минутку резко поправился и прибежал, и под камеры меня не выпустили... Но для меня все равно это был какой-то невероятной эмоциональной силы цедзип». Видимо, в противном случае его выпу­стили бы «под камеры» — то есть никакого формального нарушения молодой человек не совершал и никаких замечаний по поводу своего вида не получил. «Все говорили мне, какое у меня красивое платье, а я чувствовала себя разряженной идиоткой. Этот вечер полностью ис­портила себе и своему мужу». Зеркальный опрос — о том, что окру­жающие (или сам собеседник) делают, если кто-то рядом одет неумест­но, — подтверждает, что присутствующие ограничиваются осуждением «про себя»; постоянный рефрен — «а этот человек даже не заметил, что с ним что-то не так».

Мне видится, что именно сочетание субъективности переживания и остроты этого переживания (до слез, до необходимости покинуть помещение при первой же возможности) делает рассмотрение ощу­щения «костюмной неадекватности» потенциально полезным инстру­ментом, помогающим нам понять механизмы построения и прочтения идентичности через одежду в эпоху распада, смещения и постоянной текучести костюмных кодов.


«Она себя в зеркало видела?»: константы и переменные

Для того чтобы говорить об устройстве «костюмного дискомфорта», будет, видимо, целесообразно рассмотреть механизмы оценки «адек­ватности» того или иного костюма тем или иным социальным ситуа­циям.

Субъективный психологический механизм проекций, всегда лежав­ший в основе распознавания и декодирования костюмных сигналов в социальных ситуациях, дает естественные сбои в эпоху распада жест­ких кодов. Процесс этого распада, начавшийся в 1960-е годы и резко обострившийся в 1990-е, когда среди прочего деконструкции подверг­ся даже архаичный институт повседневного делового костюма, повлек за собой естественное обострение у обывателя тревоги по поводу соб­ственного умения «соответствовать» той или иной ситуации. По мере расширения допустимых вариантов костюма для любой социальной ситуации — от рабочей до пляжной — обыватель оказался в сложном, двойственном положении: у него есть острое ощущение, что коды расшатались — но не исчезли; иными словами — в каждой ситуации стало допустимо многое — но не всё. Однако попытки формализации того, где проходит граница «допустимого» и «недопустимого» (как в частных беседах, так, скажем, и в глянцевых журналах или учебниках по стилю), либо требуют постоянного разветвления опций (в реально­сти практически бесконечных), либо с удовольствием включают в себя своего рода защитный балласт: утверждение, что «в конце-концов, главное — это чувствовать себя комфортно», призыв «не бояться иг­норировать правила и быть индивидуальностью» или заявление, что «можно пойти наперекор правилами и самой стать иконой стиля». Иными словами, попытки однозначной формализации повседневных костюмных кодов и норм в современном обществе (заслуживающие, безусловно, отдельного исследования, особенно — в России) обычно об­речены на предсказуемый провал. В результате обыватель оказывается в сложнейшей ситуации отсутствия любых объективных ориентиров, помогающих принимать решения касательно собственной одежды. Эти решения, таким образом, отходят полностью в область субъек­тивного (в ходе моего исследования мне довелось поговорить с двумя дамами сразу по окончании спектакля в одном из столичных театров; одна дама была во вполне сдержанном платье, с макияжем, укладкой, театральной сумочкой; она, по ее словам, чувствовала себя «слишком разодетой», другая — в джинсах, свитере, балетках — извинялась пере­до мной за то, что одета «не по-театральному»). Казавшаяся когда-то вечной шкала «игры по правилам — игры вопреки правилам» (и при­вязанная к ней шкала «конформное — индивидуальное») перестает служить таким ориентиром: так, сама попытка опираться на жесткий свод правил ставит тебя в невыгодную позицию, делая «архаичным» или «зажатым» (так, упоминавшийся выше игрок в ЧГК выражает

в продолжении разговора свое недоумение по поводу того, что «в те­левизор» в принципе можно явиться не в костюме и галстуке; в то же время попытка «дерзкого» костюма (скажем, приход на университет­ский экзамен «в готическом прикиде») сама по себе воспринимается как скучная и слишком откровенно-эпатажная («мне все-таки было не по себе, а экзаменатору, кажется, просто наплевать»).

В этой ситуации обывателем делается естественная попытка на­щупать некоторые константы, способные если и не заменить собой своды правил, то хотя бы способствовать избежанию тех или иных фрустрирующих ошибок в одежде. Естественным образом, такие кон­станты обычно оказываются лежащими в области эстетики, а не эти­кета. В частности, едва ли не беспроигрышным ориентиром (или по крайней мере опорным элементом психологических систем защиты) считается соответствие костюма внешности («Может быть, в театр и надо носить все блестящее и обтягивающее, но я не понимаю — она вообще видела себя в зеркале со своими попой и животом?») — то есть его способность приближать конкретного носителя к пусть и субъек­тивно понятому, но по-крайней мере внеситуационному идеалу кра­соты. Другим таким ориентиром служит «гармоничность» — опять же, безусловно, понятая субъективно: приемлемые сочетания цветов, «классические» силуэты (зачастую понимаемые как силуэты, означав­шие соответствие гендерным идеалам в период до нынешней эпохи интенсивного распада кодов — то есть в период конца 1950-х годов: «песочные часы» — для женщин, «перевернутый треугольник» — для мужчин). Именно, эти, по определению субъективные эстетические критерии, в данный момент, насколько можно судить, кажутся обыва­телям более объективными, чем исчезнувшие внятные своды писаных или неписаных социальных правил: «Даже при том что это был билет в VIP и все сидели в мехах и бриллиантах, я себя уговаривала, что по крайней мере я одета к лицу, а такой наряд, как у них, мне все равно не по зубам». Другая моя собеседница подчеркивала, что намеренно одевается всегда в черное и серое, потому что «это значит, что я ни­когда не ошибусь с модными цветами или с сочетаниями» вне зави­симости от ситуации».


«Болван, старательно подготовленный»: как переживается «неуместность»?

Первое ощущение, которое возникает в момент осознания «неумест­ности» собственного костюма, обычно связывают с «небезопасностью». При ближайшем рассмотрении речь, естественно, всегда идет о рис­ке быть «неправильно понятым» — но варианты называемой «непра­вильности» оказываются очень разными. Один вариант — опасность привлечь нежелательное внимание, особенно — в местах, где это вни­мание может быть выражено нежелательным способом: в незнако­мой компании, в ночном клубе (это опасение часто выражают жен­щины, рассказывая о ситуациях, в которых они оказались одетыми «слишком сексуально». Так, одна респондентка описывала ситуацию, в которой «сразу захотела уйти, но ждала подругу, которая не хоте­ла бросать там своего молодого человека. Ко мне подошел мужчина и вежливо спросил, не скучаю ли я. Я сказала: „Что вы подваливаете ко мне, я что, похожа на проститутку?!" До сих пор не понимаю, как это вырвалось у меня изо рта»). Второе — быть неправильно понятым во время прямой коммуникации с людьми, иногда даже знакомыми: «Я не понимаю, кем они меня считают в этом костюме; у меня нет способа понять, слышат они, что я им говорю, — или просто думают, что я мудак в галстуке бабочкой». Еще одним очень часто упоминае­мым переживанием оказывается боязнь «быть осмеянным»: от обыч­ного «у меня было чувство, что надо мной все смеются» — до «мне бы в лицо никто не засмеялся, потому что я занимался тогда боксом, но я не сомневаюсь, что за спиной у меня повеселились всласть» (молодой человек, пришедший на футбольный матч в белом пиджаке). Следую­щим по частоте упоминаний оказывается опасение быть принятым за человека, который «не знает, как надо» — то есть не знаком с кодом; термины, употребляющиеся в описании, очень разнообразны — от «деревенщины» до «компьютерного задрота», но, так или иначе, речь здесь идет о человеке, не привыкшем общаться в приличном обществе, не обладающем светским опытом и не понимающим моду. Примерно с той же частотой упоминается страх выглядеть бедным — причем, что интересно, вне зависимости от того, в какую именно сторону костюм респондента отличается от костюма окружающих. Можно сравнить две истории: «Была приглашена на венчание и затем празднование оного. Оделась соответственно посещению церкви (длинная черная юбка, светлая водолазка, платок), совершенно упустив из виду, что это все же праздник и надо выглядеть нарядной. И в церкви, и на празд­нике чувствовала себя „бедной родственницей"» — и: «Приперлась на каблуках, брильянтовые серьги, хороший браслет, платье, — а там все пьют пиво, парни вообще в кепках. Чувствовала себя нищенкой, кото­рая надела „все лучшее сразу"». И наконец, часто упоминается очень интересное и менее очевидное опасение быть принятым за человека, который «слишком старается»: «во всех случаях не хочется выглядеть именно тем болваном, который старательно готовится к чему-нибудь», «я пришла накрашенная, с тональным кремом и на танкетках, един­ственная из всех гостей. Было очень стыдно, что видно, как я стара­лась». Очевидно, по своей сути это переживание близко к опасению быть «разгаданным» в качестве человека, который не уверен в себе и слишком старается хорошо выглядеть.

Однако как бы ни описывались конкретный механизм и конкретное чувство дискомфорта, из которого складывается ощущение собствен­ной «неуместности», стороннему наблюдателю трудно удержаться от впечатления, что речь каждый раз идет о субъективном механизме проекций, служащем, по большому счету, единственной оценочной и самооценочной системой в ситуации, когда обыватель почти не может одеться «правильно» в незнакомой социальной ситуации. Большинство моих респондентов, рассказав о своей «неуместности», были поставле­ны мной перед вопросом: «А как следовало одеться»? — предлагали в качестве ответа готовый наряд кого-нибудь из присутствовавших в той же ситуации, но немедленно признавались, что «лично мне это не пошло бы» или «я в этом чувствовал бы себя глупо». За редчайшими исключениями следующий шаг — то есть переход к формулированию правил «Как надо одеваться в такой ситуации» — не удавался, посколь­ку немедленно вводились оговорки: «но при этом сохранять индивиду­альность», «но все-таки быть самим собой». Несколько раз респондент приходил к тому, что предпочел бы больше не попадать в описанную им социальную ситуацию только потому, что не мог вывести для себя правила костюмного соответствия, которые не противоречили бы его собственным вкусам или его установкам касательно того, что «идет» или «не идет» ему лично. При отсутствии четкого свода правил, соот­ветствие которому могло бы служить ему психологической защитой, респондент отказывался полагаться на свои субъективные суждения в процессе саморепрезентации.

Возможно, здесь важно подчеркнуть сказанное тем, с какой частотой мои респонденты использовали сравнения, связанные с детскими или подростковыми переживаниями — то есть переживаниями, относящи­мися к периоду полного или значительного отсутствия контроля над собственным костюмом: «похожее было со мной только в первом клас­се, когда мама настаивала, чтобы на физкультуру я ходил в шерстяных гамашах», «так бывало в детстве, когда я стеснялась и ненавидела га­дость, которую мама мне покупала». Заново переживаемое ощущение бесконтрольности и беспомощности перед невозможностью соблюсти неписаные (на этот раз) правила, возможно, и доводило этих взрослых людей до фрустрации — и даже до слез.


«Что я сделал не так?» Описание своих и чужих ошибок

Когда люди описывают ситуации неуместности собственного или чужого костюма, в ход исключительно часто идут двухступенчатые конструкции: сперва «неуместно одетый» человек сравнивается с остальными присутствующими, а потом делается попытка указать на соотношение неудачного костюма и некоторого подразумевающегося свода правил, этим костюмом нарушенных. Однако в ходе этих описа­ний возникает исключительно интересное несоответствие: когда че­ловек говорит о себе, он настаивает на том, что оказался в описывае­мой ситуации внезапно; что не знал, куда его пригласили знакомые; что был введен в заблуждение описанием заведения в Интернете, — иными словами, что несоответствие возникло не в силу незнания им «правил», а в силу неосведомленности о том, какие именно правила будут задействованы. Иногда респонденты даже заявляют, что они-то как раз пришли одетыми по правилам — это остальные совершили ошибку: «Как-то раз пришла на свадьбу и оказалась одетой лучше всех, включая и невесту», «На первое занятие классической хореографией (для взрослых, с разным уровнем подготовки) я оделась „как положе­но" — в черный облегающий комбинезон и балетки. Остальные там были кто в чем — в растянутых штанах и футболках, в шортах, в спор­тивных трусах и майках-алкоголичках, в толстых одеждах „чтобы ху­деть" и т.д. Поскольку все, кроме меня, оделись по правилу „не как на балет", а я, как дура, вырядилась, то неуместно одета была все-таки я» (ср. предшествовавший рассказ о том, что нельзя ходить в телевизор не в костюме). Однако при оценке ошибок другого человека, неумест­но одетого в обществе, большинство респондентов почти однозначно склоняются к мысли, что этот человек «не понимает, как одеваться в такие места», «не видит себя со стороны», «не имеет элементарно­го воспитания» — и т.д. Было бы легко списать это несоответствие на обычную человеческую привычку относиться к другим строже, чем к себе, — но в данном случае ситуация кажется более интересной: от­сутствие правил — обоюдоострое оружие, и ситуация, когда ты инту­итивно угадываешь их, кажется тебе совершенно очевидной, — хотя формализовать ее, как показывает опыт моих респондентов, ничуть не легче, чем ситуацию, в которой им не повезло.

Неудивительно, что с наибольшей остротой переживаются ситуа­ции, в которых человек полагает, что должен был бы соответствовать некоторому коду — и не сумел этого проделать. Оставляя в стороне сюжеты, касающиеся чрезмерной обнаженности (с их спецификой, ухо­дящей далеко за пределы обсуждения вопросов костюмного пережи­вания), самыми болезненными оказываются ситуации несоответствия там, где, казалось бы, правила сколько-нибудь сохранены: см. примеры с занятиями балетом или с походами в театр; ср. также: «Когда жен­щина приходит в музей — в заведение культуры! — с голым животом, мне хочется взять ее за руку и сказать: „Выйди вон!" — очевидно, под­разумевается, что для посещения заведений культуры существуют не­кие четкие правила, которые этот человек не понимает. Очень много описываемых ситуаций связано с работой и присутствием на рабочем месте: здесь сильнее всего ощущается фрустрация, вызванная сочета­нием распада кодов, памяти о них и существования (все-таки) опреде­ленных рамок, пусть и относительно размытых. Поскольку размывание и разрушение кодов проходило в этой области по нескольким линиям сразу (конформное — индивидуальное, гендерно-специфическое — гендерно-нейтральное, стандартное — произвольное, официальное — комфортное и пр.), ощущение «нарушения» могут вызывать не только относительно предсказуемые вещи («Работаю в русском офисе запад­ной компании, стиль одежды — свободный, к молодому человеку, ко­торый принес из дома пледик и любит сидеть в нем, укутавшись, уже давно привыкла, правда, поначалу пугалась, уж очень пледик был по­хож на мой домашний банный халат. Но вот теперь очень смущает де­вочка, которая из дома принесла розовые плюшевые тапочки. Все уми­ляются — Светочка, какие у тебя славные тапочки, а у меня язык не поворачивается похвалить. Думаю, все дело в том, что девочка одевает­ся почти классически, блузочки, зауженные юбочки, к которым каблу­чок так и просится... Мне было бы значительно легче, если бы Светоч­ка не останавливалась на тапочках и натянула бы вдобавок домашнюю фуфайку»), но и более тонкие несоответствия: «Немного отталкивает вид бухгалтера банка в мини-юбке и блузе с рюшами». Однако если в первой ситуации довольно просто определить, какое «правило» на­рушается, то понять, что неправильно в блузке с рюшами, надетой на бухгалтера, сложнее — скорее, речь здесь идет о несоответствии сте­реотипу «серьезного человека», долгое время служившему основой делового дресс-кода.

Сравнительно близко к ситуациям, когда «неуместность» вызвана нарушением сколько-нибудь устойчивых правил, лежат ситуации, когда человек чувствует себя «пере-одетым» (англ. overdressed) или «недо-одетым» (англ. underdressed) — то есть неверно оценившим не только костюмные законы, но и модальность одежды. Обе ситуа­ции очень болезненны еще и потому, что зачастую человек опасается трактовок, связанных не с его социальными навыками и знаниями, а с его материальным благосостоянием. В частности, «недо-одетость», по мнению такого человека, может быть истолкована как признак бедности («Я выглядела так, как будто мне нечего надеть, — и это при том, что у меня дома три сумки, за которые можно было купить половину этого ресторана»), а «пере-одетость» — как желание про­демонстрировать свой достаток, пустить пыль в глаза («Мне со своим „вюиттоном" хотелось сквозь землю провалиться») — или, наоборот, как желание небогатого человека показать, что у него тоже есть день­ги («Они были увешаны, как елки, а я пришла в шубке, потому что всегда мерзну. И в гардеробе мой одноклассник, с которым мы десять лет не виделись, подошел ко мне и сказал с таким мерзким смешком: „Тоже богатая, да?" Меня до сих пор передергивает»). Естественно, эта тревога только усиливается, когда у респондента возникает ощу­щение реального классового несоответствия, а не только «костюмной ошибки». Однако в этих ситуациях присутствует еще один важный оттенок: и респонденты, которые чувствовали себя «пере-одетыми», и респонденты, которые ощущали себя «недо-одетыми», однозначно заявляли, что всем остальным присутствующим их одежда — соответ­ственно нарядная или, наоборот, скромная — позволяла в то же самое время чувствовать себя уверенно. Эта уверенность в том, что осталь­ным — то есть попавшим в струю — было «хорошо» только из-за их правильного костюма, еще раз подчеркивает и субъективность, и про­ективность подобного переживания.

Еще один тип болезненных переживаний, связанных с неуместно­стью собственного костюма, имеет отношение к интерпретации возраст­ных правил. При этом ситуация, когда респондент оказался слишком «взросло» (или слишком «молодо») одет среди людей, действительно принадлежащих к другой возрастной группе, может быть болезнен­ной, но в меру, — просто потому, что свое отличие он может, в конце концов, объяснить себе объективными обстоятельствами (и надеяться на такое же объективное понимание со стороны других): «По поводу награждения была масса вариантов, даже в спонсорском салоне вечер­ние платья мерили, но закончилось всё банальной пати в ночном клубе. Во-первых, я была всех старше лет на десять. Во-вторых, было бы доста­точно во-первых, но я решила пойти в вечернем платье и с прической, это мне как-то показалось уместно после тех примерок в салоне. Ну, все оказались в рваных джинсах и майках. Мне было ОЧЕНЬ неудоб­но. Ну просто очень. Редко я себя чувствовала такой дурой, хотелось немедленно сбежать. <...> В общем, мы там слегка выпили, слегка по­танцевали — и пошли себе восвояси. Особо приятных воспоминаний не осталось, но и от стыда я по ночам не вскрикиваю при этом воспо­минании». Гораздо острее переживаются ситуации, на первый взгляд, связанные с возрастным обликом, однако на поверку оказывающиеся все теми же «нарушениями» (по ощущению респондента) все тех же неписаных правил: «Приехал на встречу с одноклассниками так, как обычно прихожу с работы: рубашка, пиджак, галстук я снял. Было человек пятнадцать ребят, все в джинсах, в футболках, неплохих, это видно сразу... Я чувствовал себя старым козлом, хотя мне столько же лет, сколько им, даже на год меньше, чем кому-то». Возможно, к труд­ностям перехода в «новую зрелость» современного общества следует отнести еще и распад костюмных кодов, отличавшихся когда-то срав­нительным единством для представителей одного поколения в одной социальной страте.

Наконец, определенную трудность представляют собой сюжеты, в которых респондент описывает себя как человека, одетого для той или иной ситуации «слишком модно». Трудность эта заключается в том, что респондент здесь, казалось бы, вполне следует внятному набору правил — то есть правилам, диктуемым (в его понимании) текущей мо­дой, — однако само его положение на шкале «модности» оказывается неправильным применительно к данной ситуации, не вписывающимся в ее собственные, доминирующие правила: «...однажды насмотрелся „Сарториалиста" и решил утром пойти на работу как житель Нью-Йорка: классическая обувь, шорты, черная футболка, безразмерная кофта и кожаная сумка-авоська (ну как-то так мне представляются жители Нью- Йорка . Пока не вышел из дома, сам себе нравился, но когда дошел до остановки, нравиться перестал. Было вот такое некомфортное чувство, что я как лишний, неуместный...». Здесь далеко не случайно противопо­ставление западного «Сарториалиста» (модного блога www.thesartorialist. com, созданного нью-йоркским фотографом Скоттом Шуманом) плюс «нью-йоркского» облика—и российской автобусной остановки: ощуще­ние собственной неуместности из-за чрезмерной модности — нередкая тема в российских разговорах о костюмной неуместности вообще, осо­бенно в случае с респондентами, работающими в глянцевых изданиях, медиа, индустрии развлечений и т.п. (зеркальным является формат опи­сания некоторых западных ситуаций российскими туристами — «вид итальянцев в театре, в джинсах и мятых шортах и кроссовках, просто испортил нам вечер»). При желании можно было бы создать целую под­борку высказываний, заканчивающихся словами: «...И мне пришлось идти в метро»: эти полушутки — «полуужастики» в соответствующей среде нередки. «Ехала со съемок, сломалась машина... Мне казалось, весь вагон смотрел на меня, как на последнюю шлюху», «Они, навер­ное, первый раз видели мужчину в шубе в пол», «Было впечатление, что он сейчас меня пальцем потрогает, чтобы понять, настоящая я или нет». Эти высказывания легко считать формой хвастовства, в то время как на самом деле они, безусловно, являются довольно весомыми сви­детельствами социального расслоения в российском обществе — рас­слоения, часто проявляющегося не только в манере одеваться, но и в тревожном отношении представителей разных социальных страт друг к другу. «Надо было, наверное, в метро тулупчик надеть... — Пуховик, пуховик с блестками, как положено!». Попытка респондентов опре­делить для себя «набор правил для поездок в метро», пусть и в шутку, очень четко демонстрирует желание немедленно формализовать лю­бой полученный костюмный опыт, сделать его менее субъективным — любой, пусть и несколько нелепой, ценой.


«Сами одетые, а ведут себя свиньями»: техники самозащиты в ситуациях «неуместности»

Стратегии, которые выбирает человек, ощущающий неуместность сво­его костюма, в той или иной ситуации, отличаются вполне впечатля­ющим разнообразием: от «немедленно спрятаться и при первой воз­можности уйти» до «вызывающе так и ходить»: «Если у меня плохое настроение — я ухожу или прячусь, а если я на взводе — я, наоборот, делаю вид, что так и надо, могу еще усугубить, хоть цепь от велосипеда себе на шею повесить и быть совсем фриком, всех заводить». Со стра­тегией «спрятаться» эта крайняя стратегия пересекается в одной важ­ной точке: так или иначе, человек выводит себя из пространства, в ко­тором оценивается его соответствие правилам. Однако подавляющее большинство респондентов предпочитают этим крайним мерам меры менее радикальные, помогающие не выйти за пределы оценочной шка­лы, но, так или иначе, скорреллировать свое место на ней, субъективно или (как им кажется) объективно.

Первой и наиболее простой мерой оказываются изменения собствен­ного костюма в пределах моментально возможного: «Чтобы не была видна укладка, повязала на голову шарфик, вышло очень богемно», «Забрал из гардероба куртку и стал делать вид, что это такой пиджак, пусть и неофициальный», «Тут же спрятала всю бижутерию в сумку». Здесь — попытка добиться субъективного соответствия, элементарно сделать свой костюм похожим на костюмы/одежду присутствующих. Однако в большинстве случаев этих мер оказывается недостаточно; пе­ред человеком, оказавшимся неуместно одетым, встает крайне важная и постоянно упоминающаяся в обсуждениях дилемма: нужно ли уст­но коммуницировать данную ситуацию? Нужно ли, иными словами, оправдываться за свой внешний вид — то есть разъяснять свое (на са­мом деле) умение считывать социальный код и следовать ему, — и если да — то в каких ситуациях? В частности, следует ли самому начинать этот разговор с любым собеседником — или, скажем, включаться в него только, если тебя спрашивают напрямую? Большинство респондентов признаются, что ощущение тревоги у них в этот момент так велико, что удержаться от добровольной коммуникации почти невозможно: «Я считаю нужным всем сказать, что приехала сюда прямо с работы, не успела переодеться... Разговор сразу начинает налаживаться». Здесь опять обостряется конфликт между объективным и субъективным: не имея возможности объективно судить о том, вызывает ли ее наряд какие-нибудь негативные чувства, она (пусть всего лишь вербально) выводит себя за пределы шкалы суждений о ее социальных навыках, спасается своего рода бегством. Интересно, что респонденты, которые, по их утверждению, «готовы объясняться, если спросят», не могли при­вести примеров, когда бы их действительно спрашивали о том, почему они явились на шашлыки в белой рубашке и лакированных ботинках; исключение составляли ситуации, когда комплимент воспринимался как скрытый вопрос или пассивно-агрессивная нападка («Вот какой у нас Саша элегантный»; «Я пришла в платье, то есть не выделялась особо, но наш куратор программы стала мне кричать через десять ря­дов: „Какая ты сегодня красивая, в платье!" Мне потом делали компли­менты насчет платья, а мне казалось — они издеваются...»). Точно так же респонденты не смогли привести примеров, когда они сами дела­ли бы сознательное замечание «неуместно одетому» человеку, — од­нако признавались, что бывали рады услышать внятное объяснение; это разряжало обстановку. Впрочем, излишние объяснения или объ­яснения, для которых собеседник не видел причины, зачастую тоже воспринимались негативно — по схеме «она слишком старается»: «Не­навижу, когда женщина в ответ на комплимент говорит: ой, я наде­ла что попало, вышла вынести мусор и оказалась с вами в ресторане. Я знаю тогда, что она точно три часа провела перед зеркалом».

Естественно, еще более остро, чем вопрос коммуникации с другими, в подобных ситуациях стоит вопрос «коммуникации с собой»: сниже­ния собственной тревоги, избежания еще более нелепой ситуации из- за скованного или растерянного поведения. Наиболее упоминаемой методикой (хотя о реальной частоте и эффективности ее применения судить невозможно) оказывается обращение к собственному чувству юмора: «Я убедила себя, что все это, в конце концов, не ужасно, а даже смешно»; «В целом было несколько ситуаций, когда следовало бы ощу­тить некоторое неудобство. То, что его не было, — просто внезапное решение, что это даже весело, а не неудобно». Однако иногда удар по самолюбию оказывается настолько тяжелым, что смеховое остра- нение не помогает. Тогда зачастую в ход идет своего рода «подмена шкалы»: «проиграв» другим участникам сборища на субъективной шкале «уместное — неуместное», неудачно одетый человек обраща­ется к какой-нибудь объективной шкале, на которой, по его ощуще­нию, может набрать больше очков: «Напоминала себе, что они тут тре­тьи жены, которых могут уволить из постели, стоит им прибавить два кило, а у меня два высших образования»; «Я на них смотрел и думал: ну да, вы типа двадцатилетние такие чуваки по виду, долбите кокс и пишете в твиттер, а я в том же возрасте взрослый человек с карьерой и нормальной квартирой»; «Мне было плевать, что на мне винтажное платье из секонд-хенда, — я была одета к р а с и в о»; «Что тут делать? Разве что умное лицо, как у прочих деловых людей, и диктофон наго­тове, чтобы было видно, что журналист». Разновидностью этой же стра­тегии оказывается ее инверсия: когда вместо поддержания собствен­ной ценности человек обращается к критике окружающих, — уходя от субъективной темы костюма к каким-нибудь объективным (по его мнению) ценностям: «У этих по-театральному одетых теток зато три раза за отделение звонил телефон»; «Выходят на пляж в купальниках Chanel, а ведут себя как свиньи, прячут шкурки в песок»; «Меня тря­сет, когда на митинге я вижу двух фиф с макияжем и на шпильках, которые, выворачивая ноги, смотрят на меня, как на гниду, в моих лыжных штанах, — а потом спрашивают у ментов, где тут купить коньяка».

Последняя реплика представляется особенно ценной: собственно, она адресуется к некоторому неуловимому набору правил, который должен бы был относиться к принципиально новой, только возник­шей ситуации: к ситуации протестных митингов в России, очень се­рьезно изменившейся (в том числе — в плане современного костюма) за двадцать лет, прошедших с момента предыдущих массовых митин­гов. Митинги зимы 2011/12 года стали среди прочего новым опытом разрушения костюмных кодов — и попыток формирования кодов но­вых. Таким же важным опытом оказались массовые протесты, охва­тившие в 2010-2012 годах значительное число развитых стран. Одним из важных социальных опытов для всех участников антиправитель­ственных митингов стало смешение страт, субкультур, социальных групп в едином пространстве. В России шутки про «норковую рево­люцию» и «митинг испорченных ботинок» перемежались практичны­ми советами по выбору термобелья и страстной риторикой в блогах касательно неуместности дорогих шуб на войне с коррупцией. Эти интуитивные попытки создать «правила одежды для современного протестанта» еще ожидают своего летописца, который, безусловно, должен будет рассматривать 2012 год как крайне значимый не толь­ко в жизни России. Скажем, участники движения Occupy Wall Street, израильские протестанты, участники «арабской весны» прямо у нас на глазах решали принципиально новые костюмные задачи в прин­ципиально новой социальной ситуации: ситуации, бесценной с точки зрения потенциального исследователя. Бесценной еще и потому, что вокруг «уместности» и «неуместности» тех или иных решений возни­кали страстные споры, в которых архаичные системы правил боро­лись с современными, политические взгляды — с медийными потреб­ностями, вопросы безопасности — с привычкой к индивидуальному самовыражению посредством костюма. На первый взгляд «правила одежды для революций» — для этих новых, высокомедийных, высо­кокреативных революций — кажутся исключительно инклюзивны­ми: российская ситуация может рассматриваться как особо яркий пример, однако и участники Occupy Wall Street приходили на акции в любой одежде, от маскировочных военных комбинезонов до баль­ных пачек. Между тем при более пристальном рассмотрении мы за­метим, что на самом деле и здесь наблюдалась та же сводящая с ума двойственность, которая так часто вызывает у сегодняшнего обыва­теля фрустрирующее ощущение неуместности собственного костю­ма в той или иной ситуации, непонимания, каким этот костюм мог бы быть: с одной стороны, даже в разношерстном движении демон­странтов человек в, скажем, деловом костюме (без явно выраженных элементов иронии) чувствовал бы себя плохо. С другой стороны — в ответ на вопрос «Что надеть на митинг?» (в Москве, Нью-Йорке, Лон­доне, Тель-Авиве) ему непременно сказали бы: «О, что угодно! Глав­ное — чувствуй себя удобно, чувствуй себя самим собой».

Что, конечно, сделало бы ситуацию еще более субъективной — и еще более фрустрирующей.


Литература

Все для митингующих 2011 — Все для митингующих: готовимся к глав­ному мероприятию этого уик-энда! // TimeOut.ru. 24/11/2011.

Вудолл, Константайн 2006 — Вудолл Т., Константайн С. Одевайтесь правильно! М., 2006.

Гросс, Стоун 2005 — Гросс Дж., Стоун Дж. Дресс-код. Путеводитель по деловому стилю для успешных мужчин. М., 2005.

Гросс, Стоун 2006 — Гросс Дж., Стоун Дж. Дресс-код. Путеводитель по деловому стилю для успешных женщин. М., 2006.

Кларк, Миллер 2010 — Кларк Э., Миллер Д. Мода и беспокойство // Теория моды: одежда, тело, культура. 2010. № 15. C. 25-53.

Пирас, Ротцель 2010 — Пирас К., Ротцель Б. Путеводитель для настоя­щих леди. М., 2010.

Такаишвили 2012 — Такаишвили Н. Ксения Собчак выгуляла свои меха на митинге. Woman.Ru. 06/02/12.

Фулкс 2011 — Фулкс Ф. Как читать моду. Интенсивный курс по моде и стилю. М., 2011.

Davis 1994 — Davis F. Fashion, Culture, and Identity. Chicago, 1994.

Eicher, Evenson, Lutz 2008 — Eicher J., Evenson S.L., Lutz H. The Visible Self: Global Perspectives of Dress, Culture, and Society. Fairchild Books, 2008.

Marshall, Jackson, Stanley 2011 — Marshall S., Jackson H., Stanley M.S. Individuality in Clothing Selection and Personal Appearance. Prentice Hall, 2011.

Thomas 2008 — Thomas D. Deluxe: How Luxury Lost Its Luster. Penguin, 2008.

@темы: текст, персоны: линор горалик

---

[ImageMosaic]

08.05.2013 в 12:02

Пишет  Jotunnsdottir:

Баска


Отличный способ привнести в прямоугольную фигуру немного талии и бедер.

@темы: тип фигуры: H

---

[ImageMosaic]

10.05.2013 в 14:55

Пишет  Jotunnsdottir:

Комплементарные цвета уравновешивают друг друга, плотность коричневого подчеркивает воздушность голубого, форма платка повторяет эхом складки галстука, заметная клетка оттеняет нежность едва видимой полоски, а ярко-синяя пуговица поменялась ролями с коричневым цветком в петлице.

Этой красотой поделился мой бессменный поставщик фэшн-травы чёрно-белый котоног

@темы: колорит, men's wear, предметы гардероба: блузки и рубашки, предметы гардероба: жилеты, пиджаки и жакеты, lookbook

---

[ImageMosaic]

11.05.2013 в 15:46

Пишет  Jotunnsdottir:

Софи Лорен позирует с матерью и сестрой Марией, 1957

Отсюда

@темы: стилевое направление: классика

---

[ImageMosaic]

14.05.2013 в 10:21

Пишет  Jotunnsdottir:

Корректировка фигуры.


Великую княгиню Монакскую Шарлен только ленивый не обхаял. У нее очень широкие плечи и невыраженная талия, что помогало ей в ее спортивной карьере, а теперь выглядит не слишком уместно в шелках и диамантах на приемах высшего света. Обычные платья, с американской ли проймой, с обычной ли, подчеркивали ширину ее плеч. А вот это, одно из последних, цветовыми вставками ограничивает визуально ширину плеч еще до собственно плечевого сустава. Такие же вставки на талии приводят к оптической иллюзии, как будто она есть.
Дизайнер платья - умница и молодец. И Шарлен тоже молодец, видимо, таблоиды с этими плечами вконец ей остозмеели.

Вот, сравните с обычным классическим костюмом:



Причем, его же тоже не дураки шили, видите, как окат плеча к центру смещен?

@темы: тип фигуры, тип фигуры: V

---

[ImageMosaic]

15.05.2013 в 21:11

Пишет  Jotunnsdottir:

Всякое
Бууусики:
www.urbanoutfitters.de/accessories/all-jeweller...

Лаконичное архитектурное барахлишко в натуральном стиле:
Monki
COS

@темы: магазины: онлайн, стилевое направление: натуральный, аксессуары: украшения

---

[ImageMosaic]

16.05.2013 в 00:23

Пишет  Jotunnsdottir:

О-фигура и широкие брюки


Вот, почему широкие расклешенные брюки обычно показаны только А-фигурам с хрупким верхом и ярко выраженной талией. Тут, конечно, эффект усилен клеткой, фактурой ткани и большими декоративными пуговицами, привлекающими внимание к области живота, но даже без всех этих спецэффектов данный тип фигуры в широких штанах смотрится гораздо массивнее, чем есть на самом деле.

В данном случае, конечно, образ все равно остается привлекательным, изящно намекая на рабочих девушек Америки 40-х годов без прямых цитат.



За картинку как всегда огромная благодарность моей музе чёрно-белый котоног

@темы: street fashion, тип фигуры, предметы гардероба: джинсы, брюки и штаны, тип фигуры: О

---

[ImageMosaic]

21.05.2013 в 22:35

Пишет  Jotunnsdottir:

Три взгляда на борьбу
остроконечников с тупоконечниками:

Ирина Баратынская

Наталья Лавришина

Юлия (раз уж я привожу имена, данные при рождении) Горалик

На самом деле, агрессоров "от кутюр" гораздо больше, да и постов у них тоже. Это, так сказать, свежачок.

@темы: персоны: ирена бар, персоны: линор горалик, персоны: наталья лавришина

---

[ImageMosaic]

22.05.2013 в 23:42

Пишет  Jotunnsdottir:

Настоящие фильмы о моде
Оригинал взят у fashionlife в Настоящие фильмы о моде


Кадр из фильма Unzipped - Айзек Мизрахи и Синди Кроуофрд

Все модные блогеры разные, это и делает мир фэшн-интернета таким увлекательным. Мне больше всего импонируют блогеры, цель которых, в первую очередь, самообразование и просвещение, я и сама стараюсь каждый день узнавать что-то новое и делиться этим. Поэтому я очень благодарна Свете svet-sezona за это сообщество (и за другие ее проекты, как Круглый стол, например), а также тем, кто принимает в нем активное участие и делится накопленными знаниями.

Посоветовавшись с Машей fashion-shower, я решилась опубликовать здесь пост, по мотивам моей рубрики «что модного посмотреть» о документальных фильмах о мире моды.
Качественный и интересный документальный фильм про моду - самый простой способ узнать о том, как устроена индустрия. Что уж скрывать, фильм всегда зрелищнее книги и доставляет настоящее визуальное наслаждение. А для истинных поклонников является источником ценной информации. Лично я с каждым новым фильмом открываю для себя не только интересные факты и неожиданные стороны личности известных людей, я также получаю дозу вдохновения и энергии.
Однажды я поставила себе цель – посмотреть все фильмы, которые существуют на сегодняшний день. Но задача осложняется тем, что модные документалки это не блокбастер, их так просто не найти. Поэтому процесс самообразования продолжается, но у меня есть, что вам рассказать. Этот пост не просто список фильмов, это мои личные живые эмоции о просмотренном. Которые, я надеюсь, вдохновят вас на просмотр этих фильмов. А может быть вы их уже смотрели, тогда с удовольствием почитаю о ваших впечатлениях и рекомендациях.

19 фильмов о мире моды

Нараспашку \ Unzipped (США, 1994 год)

«Я смотрю «Нанук с севера». Просто поразительно и очень вдохновляет, просто не верится, как хороши эти эскимосы. Мне так нравятся их меховые штаны. Хотел бы я сделать такие, но знаю, за это меня вышвырнут с седьмой авеню как еретика-распутника. Так что в моей коллекции не будет меховых штанов, женщины не хотят выглядеть, как коровы. Хотя в коровах есть нечто очаровательное….»

Наверное, самый старый фильм о моде из тех, что возможно раздобыть в наше время. Я скачивала его больше двух недель, я уже отчаялась и оставила эту мысль, когда программа мне сообщила, что закачка окончена. Мои ожидания оправдались с лихвой. Я даже не предполагала, что Айзек Мизрахи вызовет у меня такой восторг. Вообще этот фильм о подготовке его осенней коллекции 1994 года. Но скорее это монолог самого Айзека обо всем, что его волнует, вдохновляет, беспокоит. В нем столько энергии, оптимизма, идей и эмоций, он кажется таким искренним. В моем понимании именно так выглядит по-настоящему творческий человек.
И, конечно, было очень интересно увидеть молодых Линду Евангелисту, Наоми Кемпбелл, Шалом Харлоу, Хелену Кристенсен, Кейт Мосс, Синди Кроуфорд. И конечно вспомнить моду середины девяностых тоже было увлекательно. Вы удивитесь, как в то время выглядел первый ряд на модном показе.


Под знаком Chanel \ Signe Chanel (Франция, 2005 год)

«Я не буду любезничать. Что вы хотите увидеть? Я не примусь сразу за работу, я заготавливаю сено. Это первоочередная задача, потому что завтра пойдет дождь и до этого времени нужно убрать сено. Это важнее Chanel».

Очень интересный фильм, повествующий о подготовке коллекции Chanel Haute Couture. Будни портних и конструкторов, святая святых Chanel и реальность высокой моды, которая держится на этих людях, которые знали саму Коко.
О смерти Кутюра поговаривают давно, но после этого фильма я поняла, что настоящее высокое шитье исчезнет с уходом последней мастерицы, для которой верность своему делу, искренняя любовь и усердие превыше всех благ. Это люди с золотыми руками и золотым сердцем, именно они создают Высокую моду, хотя конечно Карл хорошо рисует (он и сам говорит о себе, что он только рисовальщик). Но без этих потрясающих женщин, несколько дней из жизни которых, нам повезло наблюдать, Chanel просто перестанет существовать.
Меня очаровала мадам Пузье, которая в свои 75 демонстрирует просто нечеловеческие душевные и физические силы, и потрясающую любовь к жизни и своему делу.
В первые минуты фильм кажется монотонным, потому что он о закулисье и рутине, но я его смотрела с огромным восторгом и интересом. Я грустила и вздыхала вместе с портнихами и смеялась их шуткам. А какой потрясающий момент явления Карла в Дом моды. В общем если еще не посмотрели, то обязательно восполните пробел.



Верушка: Жизнь перед камерой \ Veruschka - Die Inszenierung (Германия, 2005 год)

«Ньютон как-то сказал мне, что мы работаем, чтобы заполнять мусорные баки, и он был прав. В конце концов, все наши фотографии оседают на помойке, среди кухонных отбросов и старого тряпья. Большинство журналов оказываются именно там. Сотни и сотни страниц. Скомканные, грязные глянцевые обложки с твоим лицом. Утративший смысл восхитительный хлам».

Еще один фильм о том, что именно личность создает моду. Вера Готлиб Анна фон Лендорф, немецкая девушка с непростой судьбой и необычной внешностью создала целую эпоху. Потрясающий характер, потрясающие образы и невероятная любовь к делу. Только когда человек горит идеей, он воплощает ее так, что она врезается в течение времени и становится бессмертной. Какие потрясающие съемки, сколько в них сил, энергии, таланта, работы. И сама Вера – неординарная, странная, глубокая личность, даже немного сумасшедшая, но в то же время совершенно нормальная. Удивительная женщина, создавшая сотни образов для фотосессий, которые теперь активно тиражируются.
При просмотре этого фильма я в очередной раз осознала, что многое придумано до нас, и чтобы сейчас создать что-то новое, нужно работать вдвое усерднее, много думать и созерцать окружающий мир. Делать это непременно с добром, созидать, творить что-то во благо, а не ради скандала, рейтингов, денег, как это есть сейчас.


Лагерфельд, личная жизнь \ Lagerfeld Confidential (Франция, 2007 год)

« - Как Вы думаете, кто-то знает, какой Вы на самом деле? Или никто не знает о Вас всего того, что Вы знаете о себе?

- Мне трудно ответить. Вокруг меня так много сплетен, слухов, что я думаю это невозможно. Я бы хотел, чтобы это было невозможно даже для тех людей, которых глубоко люблю. Я не хочу быть реальной личностью, присутствующей в чьей-то жизни. Я хочу быть явлением. Появляюсь, потом исчезаю. Я не хочу быть для кого-то близким, потому что мне самому не нужен никто в таком качестве. В этом главный секрет».

Этот фильм я посмотрела несколько лет назад, он стал для меня первым из документальных фэшн-фильмов. Тогда мне показалось, что мои ожидания не оправданы. Сейчас я пересмотрела его снова и увидела детали, которые в прошлый раз не заметила. Фильм в большей степени о противоречивой и странной, даже надломленной личности Карла. Так мне показалось. Лагерфельд рассказывает о детстве, о взаимоотношениях с матерью и о многом другом, что может рассказать только он и, предполагаю, только будучи в определенном расположении духа. Сложный, нервный характер, который демонстрирует Карл, поначалу может вызвать осуждение. Потом это проходит, он талантлив. И все это – «причуды гения» (с)


Валентино: Последний император \ Valentino: The Last Emperor (США, 2008 год)

«- Я понимаю, что уже поздно, но ты уверен насчет песка на подиуме? Возникает ощущение, что сейчас выйдет Мэрлин Монро, а за ней Джек Леммон. Он имел бы смысл, сшей я легкие брюки, куртки-сафари… Но коллекция проникнута духом романтики, а ты сыпешь песок на подиум.
- Будет красиво!
- Дело не в этом, а в том, что коллекция плохо сочетается с песком. Уж если тебе что-то стукнет в голову…
- А ты не упрям?
- Нет. Почти никогда. Может иногда.
- Как же… «никогда»!
- Идея с песком нелепа!
- У тебя появился живот!
- У меня нет живота, он мне не грозит. На себя посмотри, складка на складке!»

Фильм снимался в течение двух лет, с 2005 по 2007 год. Всех секретов нам не раскрывают, но ощутить характер модельера и почувствовать напряжение подготовки коллекции удается. Валентино очень эмоционален, порой напоминает капризного ребенка, которому повезло жить так, что кроме творчества и воплощения собственных идей его больше ничего не беспокоит. Он и сам не отрицает этого факта, который стал возможным благодаря его вечному спутнику Джанкарло Джаметти. Мы можем наблюдать не только примерки изысканных кутюрных платьев, но и перелеты в частном самолете с пятью мопсами, нескрываемые волнение и разочарования при подготовке выставки-ретроспективы по случаю 45-летия творческой деятельности, личные беседы Валентино и Джанкарло, и даже их забавные ссоры. Модельер настолько искренен, что не скрывает ни одной эмоции, их переживаешь вместе с ним на протяжении всего фильма. Финал драматический, как собственно и реальность. Но история своих героев не забывает.



Сентябрьский номер \ The September Issue (США, 2009 год)

«- Многие называют вас ледяной женщиной...
- Я и правда на этой неделе ужасно мерзну»

Один из самых популярных и ярких документальных фильмов о моде. Снят в типично американском, клипово-зрелищном стиле и смотрится, как настоящее шоу. Я уверена, что многие из вас его уже видели. Я очень люблю его и пересматриваю достаточно часто, он очень эмоциональный и красочно иллюстрирует будни глянцевой индустрии и роль личности в моде. Красивый, увлекательный и честный фильм о том, как создавался сентябрьский выпуск журнала Vogue 2007 года. Мне не понравилась сама Винтур и я об этом я когда-то уже писала, но понравилось то, что она даже не пыталась казаться лучше и кому-то угодить. Очевидно, что за ее непростым характером кроется огромная сила и проффесионализм, иначе ей бы просто не удалось удержать такую махину, как американский Vogue и таких профессионалов, как Грейс Коддингтон.


За день до показа \ The Day Before (США 2009 и 2010 год)

Кстати, сейчас фильмы этой серии демонстрируются в рамках Синематеки>>> - совместного проекта Buro 24/7 и Podium Market.

Фильмы первого сезона повествует о подготовке показов Sonya Rykiel, Jean Paul Gaultier, Fendi, Proenza Schouler. Второй сезон расскажет о «дне перед показом» Alexander Wang, Jeremy Scott, Narciso Rodriguez, Nina Ricci, Versace и Diane Von Furstenberg.

Эти фильмы с одной стороны допускают нас в святая святых большой моды, но одновременно и рушат некоторые радужные представления о том, что «у них» все волшебно, правильно и вообще лучше, чем у нас. Оказалось, что Карл Лагерфельд может решить переделать шубу, а Жан Поль Готье заставить перешивать платье меньше, чем за сутки до показа. И тут на сцену выходит главная героиня всех фильмов, и это вовсе не дизайнеры, это – команда. Коллектив преданных, талантливых, терпеливых и безмерно любящих свое дело людей, без которых любой бренд – ничто. Другой вопрос, что собрать и удержать такую команду это уже заслуга «босса», то есть дизайнеры.



Самый интересный фильм первого сезона - о подготовке двойного показа Sonya Rykiel, который Натали Рикель готовила по случаю 40-летия модного дома. Команде дома до последнего удалось держать в секрете от самой Сони сюрприз по случаю ее дня рождения. В этом фильме не было привычной беготни «мы ничего не успеваем», все было готово, но без «проблем в последнюю минуту» все равно не обошлось. Поэтому когда шоу все же прошло на ура, лично я вздохнула с облегчением и чуть не плакала.

Жан Поль Готье душка и гений, но меня слегка возмутило, что он заставил отпарывать сложнейшую ручную вышивку за сутки до показа. «Мог бы и заранее предусмотреть» - подумала я. А еще я подумала, что подготовка коллекции – это как ремонт, можно только приостановить.

Карл Лагерфельд тоже гений, за его мастерство, чувство моды и стиля, за его неподражаемость и талант ему можно простить все. «Мир может рухнуть, но мое питание будет сбалансированным. Мне неведом соблазн». Фильм о работе над коллекцией дома Fendiсамый интересный в первом сезоне, а почему именно – не скажу – посмотрите сами.

А вот дуэт Proenza Schouler стал для меня открытием. То есть, конечно, я о нем знала и видела коллекции, но вникнуть в его суть как-то не случилось. Спасибо чудесному фильму, где я увидела то, что больше всего ценю в дизайнерах – любовь к своему делу. Ребята – Джек Макколлоу и Лазаро Эрнандез- смотрят на свои платья, пальто и топы, как родители на любимое дитя. Такой блеск в глазах не сыграть, такую любовь, с какой они поправляют каждое платье перед выходом модели на подиум, не придумать – она или есть, или нет. Может быть, именно поэтому успех бренда был таким стремительным?



Во втором сезоне Александр Вонг меньше чем за сутки до показа обнаруживает, что ему не нравится сочетание цветов и платье нужно перешить. А там, между тем, работы на несколько дней. Да и нужной ткани нет. А он смеется, радостно прыгает и говорит «А, нет ткани, ну и ладно». И ему невдомек, что конструктор была в шаге от сильнейшего нервного срыва.
Вышивальщица Дианы фон Фюрстенберг наверняка плакала, когда вышитое в срочном порядке, по просьбе самой Дианы, платье, дизайнер решила все-таки не надевать на финальный выход – несколько часов кропотливой ручной работы потрачены впустую. А вот конструктор Нарцисо Родригеса плакала в кадре трижды и в сердцах подозревала дизайнера в том, что он назло одобряет все ее дизайны, чтобы в последний момент все изменить.

В фильмах много и других интересных моментов – визит на примерку к Вонгу Натальи Водяновой с сыном, реакция на новость о смерти Маккуина в доме Дианы фон Фюрстенберг, посещение Донателлой палаццо Версаче, где она не только позволила увидеть интерьеры дома своего брата, но и рассказала о кошмаре, который снится ей каждый раз перед показом.

Мне неожиданно очень понравился Джереми Скотт, к которому прежде я была равнодушна. Поразило, как заботливо относится к моделям, да и вообще к женщинам, Диана фон Фюорстенберг – «Мне плевать на моду, меня волнует женщина». Но больше всего меня очаровала Донателла, она очень живая и, скажем так, задорная. Она относится к своей команде, как к семье, они доверяют друг другу, поэтому там нет суеты, хотя дедлайн, конечно присутствует.

Серию фильмов The Day Before я люблю за то, что проживаю этот день вместе с дизайнером и его командой. Испытываю те же эмоции – волнение, трепет, шок и радость от того, что все-таки получилось. Эти фильмы без прикрас демонстрируют нам реальность будней модного мира, сложности, которые стоят за блестящим фэшн-шоу, о которых даже и не подозреваешь. Но после команды «Мы начинаем» наступает другая фэшн-реальность, где талантливые дизайнеры вписывают свое имя в историю моды посредством безупречных коллекций.


Ив Сен-Лоран: Сумасшедшая любовь \ L'Amour Fou (Франция, 2010 год)

Этот фильм я посмотрела сразу после того, как закончила читать книгу Кати Перцовой «Мой Ив Сен Лоран». История легендарного Ива, застенчивого, немного странного и невероятно талантливого, ожила и словно перенесла меня в то время. Все то, что описывала Катя в книге, предстало в реальности. Речь Пьера Берже на похоронах Ива, молодой Ив Сен Лоран на старых видео-записях, знаменитое дефиле на футбольной арене. Это очень интересный, но грустный фильм, он повествует об уходе не просто великого кутюрье, а целой эпохи. L'Amour Fou - это монолог Пьера Берже, человека, который прожил с Ивом жизнь одну на двоих. Он принимает факт этого расставания у нас на глазах, вспоминает сложные и приятные моменты прошлого, прощается с коллекцией предметов искусства, которую он и Ив собирали вместе. Я до последнего не понимала, зачем он ее распродает, я даже немного обижалась и злилась на него. Но потом поняла, наверное, таким образом, он отпускал прошлое.


Почти все фильмы, которые я посмотрела, вызвали у меня интерес и желание пересматривать их снова и снова. Но были и такие, которые я смотрела с трудом. Пока их всего два, и я о них тоже решила рассказать. Возможно, у вас о них сложилось иное впечатление.

Фильм-монолог дизайнера Йоджи Ямамото (Yohji Yamamoto) "Заметки об одежде и городах / A Notebook on Clothes and Cities" я буквально заставляла себя смотреть. Интересные мысли дизайнера не воспринимались из-за унылого видеоряда и монотонного перевода, который вгонял меня в неприятный транс. Как вариант, «Заметки» можно смотреть без перевода и видеосопровождения, но в любом случае это фильм на любителя, в какой-то статье его назвали «документальной медитацией» - очень точное определение.

Энни Лейбовиц: Жизнь увиденная через объектив \ Annie Leibovitz: Life Through A Lens (США 2006 год)

На этот фильм я возлагала большие надежды, надеялась услышать интересные и завораживающие факты, увидеть увлекательные моменты рабоыт Энни. Ведь это культовая фигура в мире моды и фотографии, она столько могла бы рассказать. Но вместо этого у авторов получился фильм-похвала, где известные люди хвалят (заслуженно, разумеется) Энни и рассказывают общие факты. Почему-то смотреть его мне было совершенно неинтересно, я не могла уловить линию повествования, не чувствовала эмоционального накала. Возможно через некоторое время я пересмотрю его еще раз.

@темы: книги и фильмы

---

[ImageMosaic]

30.05.2013 в 23:32

Пишет  Jotunnsdottir:

Онлайн-магазин наикрасивейших современных предметов одежды, созданных под влиянием мексиканского народного стиля





Заходите посмотреть, очень красиво.

@темы: магазины: онлайн

---

[ImageMosaic]

04.06.2013 в 22:42

Пишет  Jotunnsdottir:

Стрит-фэшн Хельсинки
www.hel-looks.com/

@темы: street fashion, стилевые направления

---

[ImageMosaic]

04.06.2013 в 22:14

Пишет  Jotunnsdottir:

Чингизид о месседже одежды
Оригинал взят у chingizid в надень одежду
Если бы меня родили вотпрямщас, заново, богатым наследником любого пола, желательно сразу лет двадцати с лишним, чтобы без утомительных подростковых глупостей обошлось, и сказали - выбирай себе любое занятие по душе, - можно было бы всерьез заняться лингвистикой моды (в первую очередь уличной). Такой науки, конечно, нет, зато такая практика есть, и мы занимаемся ею ежедневно, вольно или невольно оценивая по одежке все, что шевелится, от близких людей до случайных прохожих. Вопрос "что хотел сказать автор?" - уместен тут куда как больше, чем в литературоведении. Потому что в большинстве случаев автор не знает этого сам: словарей нет, и даже у специалистов только тонкие тетрадки с результатами полевых исследований, которые, опять же, влияют на восприятие самих специалистов и практически не прививаются обычным пользователям.
А язык, меж тем есть. Вернее, языки, их много, в каждом культурном слое свой. И мы на этих языках говорим, хотим того или нет. И становимся адресатами чужих высказываний. И в каких-то случаях возникает дикая, порой драматическая путаница. А в каких-то случаях все ясно всем (или почти), сразу и однозначно.

(На этом месте мимо моего кафе прошли два одиноких кришнаита с песнями - как вопиющий пример максимально, даже избыточно внятного высказывания. Они могли бы и не петь, их одежда - ровно такое же "Харе Кришна", как пение. Для всех, кто в курсе, конечно. Любое высказывание контекстуально, но язык одежды - весь один сплошной контекст. Скажем, мои зарубежные знакомые с удовольствием покупали хорошую дешевую одежду в нашем супермаркете "Максима" и у себя дома, где ни наших дешевых супермаркетов, ни такой одежды нет, выглядели зажратыми холеными буржуа, а ходи они в этих тряпках по Вильнюсу, это вызывало бы у небогатой категории местного населения сочувственное понимание, и таксисты не ждали бы от них чаевых. Но все это просто к слову пришлось. Просто один из нюансов.)

Понятно, что мое восприятие языка уличной моды радикально отличается от более-менее общего. Потому что у нас с почтеннейшей публикой разные цели. Обычно, выходя на улицу, человек (бессознательно) делает заказ: "Сделайте мне безопасно" ("безопасно" = привычно, приятно глазу, удачный фон, на котором я не хуже других" и т.п.). Мой заказ: "сделайте мне интересно" (как минимум; по большому-то счету, я хочу, чтобы мне показали прекрасный обновленный мир-утопию, населенный полубогами, потому что для меня это и есть "безопасно"; круг, таким образом, счастливо замкнулся, хехе).

Вчера мне довелось пройти мимо оперного театра в момент окончания спектакля, когда публика пошла на выход.
И мне пришлось лишний раз убедиться, что если с кэжуал местное население более-менее освоилось, то одеваться парадно не умеет почти никто. Это, кстати, не только Вильнюса касается, одеться парадно и не выглядеть при этом жалко мало кто умеет - вообще в мире.
Это понятно, почему.
Одно из самых ужасных призаний, которое можно сделать на языке одежды: "Мы старались". Потому что позиция "мы старались" удешевляет не только самую дорогую одежду, но и саоего носителя. Человек, который старался выглядеть прилично и красиво, старался понравиться, старался произвести впечатление, ничего не стоит, потому что труслив и несамодостаточен. Это - позиция слабого, потенциальной жертвы, и старый хищник в моем лице высокомерно думает, что вряд ли стал бы это есть. Причем во многих случаях я ошибаюсь. Человек вовсе не труслив и вполне самодостаточен, просто нечаянно привнес в свой гардероб элемент старания - и все, привет, впечатление испорчено. (Ясно, что в парадном костюме подобную ошибку допускают более массово, просто потому что не имеют достаточного опыта, да и выбор часто невелик. И знания о том, как высказывание считывается старыми хищниками и прочими задаваками, нет тоже. Я, собственно, затем и пишу, чтобы предостеречь от этой ошибки хороших людей - в парадных случаях лучше недоборщить, одеться с намеренным пренебрежением к ситуации, вызывав некоторое недовольство участников торжества, чем выказать явное старание.)

А лучшее, что может сделать всякий, вынужденный одеваться (т.е., любой из нас) - внести в свой гардероб видимость небрежности. Ну или не видимость. Имидж "я тут не от мира сего, ни хрена не понимаю, и вообще кто все эти люди?" гораздо круче имиджа "я очень стараюсь выглядеть прилично". Нейтральный (т.е., достаточно внятно отрицающий возможность высказываться на языке одежды) - еще один прекрасный вариант для тех, кто не хочет париться со всей этой лингвистикой. Но в идеале, небрежность, конечно, должна быть хорошо продумана и исполнена так, чтобы никому в голову не пришло, что вы это нарочно. Просто потому что позиция "делать мне нечего - ради вас стараться, но все равно я прекрасен, и этого не утаишь" - это позиция сильного. И, возвращаясь, к вопросу о бессознательно ожидаемой безопасности, комфортна хотя бы поэтому.

На самом деле, на эту тему можно говорить не часами, а годами. Но кофе мой допит, а я, увы, не богатый наследник, профессионально занявшийся лингвистикой моды, поэтому лучше бы мне заткнуться и уйти вдаль, небрежно помахивая нарочито длинными рукавами сиротского летнего свитера. Что касается моего имиджа, он, вероятно, обозначается формулой: "эт чё такое прикольное пошло", - и выстраивает мои поверхностные отношения с человеческим миром идеальным для меня (и моих персональных задач) образом. Но рекомендовать его для массового использования поостерегусь

@темы: текст

---

[ImageMosaic]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра